Помню, как впервые оказалась в московском доме моего кузена, генерала. После тихой и уединенной жизни в деревне, этот пышный обед показался мне настоящим вихрем. Гости, наряженные в самые дорогие платья и мундиры, громко разговаривали, перебивая друг друга. Я чувствовала себя неловко и потерянно среди этой блестящей толпы.
За столом чего только не было: и дичь, и пироги, и заморские фрукты. Но больше всего меня поразило то, как все ели – с жадностью и шумом, словно боялись, что им не хватит. Генерал, мой кузен, постоянно подкладывал мне кушанья на тарелку, приговаривая, что я должна поправиться и набраться сил.
Я старалась улыбаться и поддерживать разговор, но мысли мои были далеко. Я вспоминала Онегина, его насмешливый взгляд и колкие слова. В этом шумном и суетливом обществе я чувствовала себя еще более одинокой, чем в нашей тихой деревне. Мне казалось, что все эти люди живут какой-то чужой, непонятной мне жизнью.
После обеда начались танцы. Меня пригласил какой-то старый генерал, и я едва не упала, запутавшись в длинном платье. Я чувствовала себя нелепо и неуклюже, как гадкий утенок среди лебедей. В тот вечер я окончательно поняла, что мне не место в этом свете, что я чужая среди этих людей.